- Налить ещё? – Тревор вздрогнул, возвращаясь из своего мира на бренную землю, и непонимающе уставился на долговязого бармена, который о чём-то его спрашивал. Весь вид этого человека только и говорил о том, что он ждёт ответа на поставленный ранее вопрос, а тот, к кому обращались, безбожно тянет с ним. Что-то не так. Трев, моргнув пару раз, чувствовал себя очнувшимся в общественном транспорте после непродолжительного, но глубокого сна. За исключением, разве что, того, что на него сейчас во все глаза пялились посетители бара, которых при желании можно было бы пересчитать на пальцах одной руки.
- Что? – беспомощно просипел он, на всякий случай подгребая к себе поближе блокнот с рисунками, дабы ни один любопытный глаз не посмел заглянуть в него до того момента, когда всё будет готово. – Вы что-то сказали?
Бармен передёрнул плечами.
- Я спросил, налить ли тебе ещё «колы».
- Да, если не трудно.
Пробормотав что-то вроде «любой каприз за твои деньги, приятель», долговязый и похожий на растрёпанное полевое пугало мужчина полез под барную стойку, извлекая оттуда бутылку с «кока-колой»,  а после вновь наполняя недолго пустовавший стакан. «Пятый по счёту», - в уме посчитал для себя хозяин «Священного Тиса», рыжеволосый парнишка уже на три стакана перепил свой честно отданный доллар, но Кинси не мог позволить себе обделять этого голодного и безраздельно потерянного ребёнка. В голове накрепко засело строгое «мне двадцать пять», но весь внешний вид новенького говорил, что ему не двадцать пять, даже не двадцать, а, скорее всего, пятнадцать, таким худым, испуганным и настороженным он был. Сбежал из дому? Что ж, вполне возможно. Правда это было не его дело. Покосившись на то, как мальчишка сгорбился над рисунком, он лишь вздохнул и занялся своими делами. Кто, если не он. Разве что Терри поможет немного с поиском персонала из местных. Посетители все были либо детьми, либо подростками, достигшими совершеннолетия, но напрочь отказывающимися тянуть на себе бремя ответственности за взрослую жизнь. В конечном счёте, в «Священный Тис» приходили оттянуться, а не батрачить на благо общественности.

Тревор же рисовал – это помогало ему собраться с мыслями. По сотому, если не тысячному разу выводил живую агонию своей давно почившей матери на белом бумажном листе. Всё те же самые рваные линии. Безупречный рисунок смерти, как фотография, только в разы лучше. Скудный барный свет подчёркивал всю композицию до мельчайшей детали: изящная женщина полусидит, раскинувшись в дверном проеме, голова откинута назад, раззявленный рот полон крови и сломанных зубов. Её лоб и левый висок размозжены, вдавленные внутрь ударом, волосы, лицо и ткань блузки на груди черны от крови. Смерть застыла в каждой линии тела, в каждой чёрточке изувеченного лица. Если бы кто и увидел, что рисует этот странный заезжий парнишка, то тут же бы посоветовал как можно скорее покинуть этот город. Трев всё понимал. На самом деле, он и не собирался здесь надолго задерживаться. Просто… просто…

- Рима уехала в город. У неё большие проблемы, - донёсся до слуха Тревора обрывок разговора хозяина этого места с кем-то ещё. Почему-то после слов о «больших проблемах» перед глазами встала недавняя картина автомобильной аварии на подъезде к Потерянной Миле. Он тогда увидел смятую в канаве маленькую машинку, в осколках стекла которой отражались огни «скорой помощи». Санитары грузили в карету чьё-то напичканное иглами и трубками тело. Приглядевшись, Тревор увидел, что это была девушка примерно одного возраста с ним, вся в крови, с размозжённым лицом и продавленной грудной клеткой. Она была на грани, но её веки всё ещё беспомощно дёргались, словно борясь за оставшиеся в ней крупицы таящей жизни. Потом едва теплящаяся жизнь оставила её: веки замерли, а глаза застыли в неподвижности, глядя в одну точку позади всего, что можно было бы увидеть на этом свете. Санитары захлопнули двери кареты, машина умчалась, и вот, её нет. Да, её больше нет. Наверное, у неё тоже были «большие проблемы».

- Что привело тебя сюда, парень? – рука художника замерла в миллиметре над рисунком, а сам он обернулся на задавшего вопрос с таким видом, словно бы его поймали с поличным на чём-то постыдном.
- Мне в Потерянной Миле нужно кое-чего сделать... – неуверенно ответил Тревор, глядя на улыбчивого парня в бандане, но тот уже не слушал. Он явно отвлёкся на нового посетителя, потому как за вопросом о причине пребывания нежданного гостя последовала радостная реплика:
- Эй, Кинси, гляди! Да у нас сегодня просто улов на новеньких!
С тревогой обернувшись через плечо, Тревор наткнулся взглядом на вошедшего. Ничего примечательного, равно как и в нём самом: высокий, худощавый, с обычным лицом и светлыми волосами. Даже не подходит для того, чтобы запечатлеть его черты на бумаге. С досадой пожав плечами, он вернулся к незаконченному рисунку и невыпитой коле под призывные возгласы Терри. Тот подзывал новичка к барной стойке и приглашал усесться рядом с «нашим художником», на что Тревор скривился и помотал головой. Он не принадлежал никому из этого города, равно как и город не принадлежал ему. Где-то на окраине в конце Дороге Скрипок заснула его Птичья Страна. Ему нужно туда, пока не поздно.
- Я, пожалуй, пойду, - как можно тише, чтобы услышал один только Кинси, проговорил МакГи, собираясь действительно покинуть заведение. – Мне пора.
- И куда ты пойдёшь, парень? – участливо поинтересовался у него Кинси, одновременно с этим наполняя пузатые бокалы «Нацбогемой». Уж с возрастом-то нового посетителя он бы точно не прогадал. Это был явно не забитый подросток.
- Мне нужно попасть на Дорогу Скрипок. Было бы здорово, если бы кто-то помог мне туда добраться.
- Эй, - тут же вмешался Терри, всегда говорящий достаточно громко, чтобы его услышало всё окружение, в том числе и то, что пряталось за тонкими стенами. – Это ли не то место, где двадцать лет назад Бобби МакГи забил до смерти всю семью, а потом повесился?
Кинси кивнул. Тревор же, стараясь всем своим видом игнорировать происходящее, не сдержал нервного вздоха и выжидающе уставился на хозяина «Тиса», будто бы тот в чём-то мог бы ему помочь.
- Мне было только восемь, когда убийства случились. Но я помню. Говорят, в доме нечисто, - серьёзно обратился к Тревору Терри, из-за чего тот чуть ли не пошатнулся от него в сторону. – Э, парень, с тобой всё в порядке?
- У Бобби остался сын, пятилетний мальчишка, - подытожил за всех Кинси, выходя из-за барной стойки и направляясь в свою комнатушку, чтобы позвонить своему приятелю, дабы тот подвёз новичка туда, куда он просит. – На этом всё, давайте не омрачать обстановку.
Тревор же остался смотреть ему вслед, чувствуя себя настолько погано, насколько вообще может ощущать себя человек, чью трагедию только что обсудили во всеуслышание. Он не порицал никого из местных, потому как был уверен в том, что те были потрясены не меньше его самого. С одним маленьким исключением – он сын «того самого Бобби МакГи». Тот самый «пятилетний мальчишка», вернувшийся на круги своего Ада двадцать лет спустя, чтобы разобраться, что нужно было этому месту. Почему оно отняло у него всё, оставив дар, больше походящий на проклятие. Оставив никчёмную жизнь.

- У вас обоих такой видок, - вновь подал голос Терри, обращаясь к обоим новеньким посетителям. – Будто бы у вас действительно кто-то умер. Но бывайте. У нас вечером выступление, и если вы не боитесь бродить по улицам «Мили» по ночам, то можете задержаться допоздна.
С этими словами парень действительно ушёл в каморку за сценой, бросив теперь уже окончательно запутавшегося и огорошенного местными порядками Тревора один на один с незнакомцем. Но ему что-то больше не хотелось ни с кем говорить. Поскорее бы убраться отсюда.
[NIC]Trevor McGee[/NIC]
[AVA]http://funkyimg.com/i/Umjm.png[/AVA]

Тревору всегда казалось, что люди вообще не должны с ним разговаривать. Дело было отнюдь не в том, что он себя недооценивал или попросту откровенно недолюбливал – на себя ему было всё равно. За семь лет проведённых вне стен приюта он не обзавёлся ни одним другом. Конечно, у него были знакомые или коллеги по работе, которых при других обстоятельствах он смог бы назвать своими друзьями, но стоило ему переехать на новое место, как все эти люди исчезали. Словно их стёрли из жизни гигантским ластиком, оставив на листе только едва различимый грифельный силуэт и струпья бумаги. Единственное напоминание о том, что здесь действительно кто-то был. Но как бы то ни было, реальные – осязаемые и подвижные – люди были куда интересней и занимательней тех, что он рисовал. И намного приятнее интернатских. Но за годы затворничества и строгого ограничения личного пространства и влияния извне он напрочь разучился с кем-то контактировать ближе, чем на расстоянии вытянутой руки. Никто не имел права к нему прикоснуться. Никто не смел посягнуть на его одиночество. По какой-то до сих пор не понятной ему причине, Тревор оберегал своё окружение от себя самого. Был ли виной в этом всём призрак отца, встающий в дверном проёме с петлёй на шее и зажатым в худой занесённой для удара руке молотком-гвоздодёром или же врождённая асоциальность – не столь уж и важно. Он знал наверняка, что его личность и другие люди - вещи слишком различные, чтобы однажды отыскать точки соприкосновения. К тому же, никого из мнимых друзей не устроило бы то, что он без конца терзает себя мыслями о том, что будет, если однажды он не сможет рисовать. Подобная мысль повергала его в самый настоящий ужас, от которого по позвоночнику пробегал неприятный холод, а конечности цепенели одна за другой. Тревор частенько думал, что если когда-нибудь проклятье отца настигнет его, и он больше не сумеет выдать ничего путного на бумаге, то он умрёт. Умрёт окончательно, никого не беря с собой – ему некого. Этот страшный, но по-своему притягательный исход он бережно хранил на задворках своего сознания: утешение веревки или бритвы, уверенность яда на полке, который только и ждёт, чтобы его выпили подчистую. Возможно, в этом и была причина его нелюдимости. Если и плохое случится, то пускай только с ним одним. Не надо делиться своей болью с кем-то ещё.
- Так ты что же, один из искателей приключений? Или вдохновения?
Люди не должны разговаривать с ним. Что, спрашивается, надо этому человеку? Тревор обернулся на сидящего за барной стойкой мужчину и неопределённо пожал плечами, стараясь как можно корректнее избегать прямого ответа на заданный вопрос. Но, видимо, у этого заезжего был тот самый «синдром попутчика», который стоил Треву в своё время немалого количества мыслимых и немыслимых историй. Большую часть он не слушал, попросту пропуская льющуюся информацию мимо ушей, потому что был слишком сильно занят рисованием. Выговорившись, попутчик отставал, а парень продолжал своё неблагодарное дело. Сочтя разумным не отвечать ни на что, а просто выслушать всё, что ему скажут, он на всякий случай прижал блокнот к груди, чтобы у мужчины не возникло и мысли заглянуть в него без разрешения. Если ему интересно, то пускай попробует его отнять.
- И как люди умудряются проводить здесь жизнь, не сходя с ума? Наверное, со временем, ко всему привыкаешь. 
Трев пожалел, что рядом не было никого, кто мог бы за него вступиться, потому как сказанные с беззаботным смешком слова задели его за живое. Он почти что услышал скрип собственных зубов друг о дружку – слишком плотно сжатые челюсти дрогнули, и он почувствовал болезненный спам, прокатывающийся к уху, а затем вниз по спине. Его некому было защищать, да он сам никогда и не прятался за чужими спинами. Интернатская закалка – каждый сам по себе, а бесхозный МакГи отчуждённее всех. Были времена, когда его поколачивали группами, на что он всегда давал сдачи, выучившись бить левой рукой, дабы ни в коем случае ненароком не навредить правой, рабочей, рисующей. Тревор временами был очень и очень жестокий. И эта черта была одна из тех, что заставляли его стыдиться самого себя, а порой и откровенно побаиваться. Что, если он станет таким же, как и его отец? И где гарантия, что тщательно подавляемая агрессия в один не самый прекрасный день вырвется на свободу, вместе с одержимым кровью и смертью ангелом, готовым унести столько жизней, сколько позволит ему время до приезда полиции? Тревор не был как Роберт МакГи. Он даже фамилию выбрал себе другую: Блэк.
- Я не знаю, - колко бросил он своему собеседнику, глядя на того с вызовом, - я не местный. Спросите у кого-то другого.
Его тон выдавал его раздражение – только что без зазрения совести парочка местных мусолила трагедию его семьи. Ну, не парочка. Хозяин «Тиса» оказался на редкость порядочным человеком, что доказал резким завершением разговора. Этот второй, которого судя по всему звали Терри, он был, что называется, без царя в голове по части чужого горя. Мог поделиться сплетнями за просто так, вовсе не думая, что те могут невзначай кого-то задеть. От него следовало бы держаться подальше, если Трев собирается не слишком быстро решать все оставшиеся в городке дела. А он хотел справиться с гнетущим чувством, растущим год от года всё больше и больше. Каждые новые 365 дней жерновом ложились ему на плечи. У него почти не было времени, чтобы попасть в Птичью Страну. Почему этот долговязый там так долго?
- Будет лучше, если вы туда никогда не попадёте. Никогда не переступите порог этого дома… Иначе… У меня так мало времени, у меня…
- Рима мертва, - упавшим голосом сообщил Кинси, едва-едва вынырнув из бамбуковых занавесей, отделявших зал от его каморы. – Звонили из больницы. Автокатастрофа.
Тревор вскинул своё заплаканное лицо и во все глаза уставился на вошедшего. Получается, что ему не почудилось. Интуиция его не подвела, когда он сопоставил увиденное на подъезде к Миле и слова Кинси о больших проблемах. Всё, что он мог позволить, так это бездумно глядеть на хозяина заведения и молча скорбеть вместе с ним. На секунду ему показалось, что это он – МакГи – источник всех проблем этого города. И ему действительно лучше бы убраться отсюда, пока не произошло что-то ещё.
- «А как же твой дом?» – издевательски шепнули ему старые демоны, терзавшие душу на протяжении долгих двадцати лет. – «Ты что, совсем не хочешь узнать о том, что с тобой случилось? Узнать, почему ты до сих пор жив?»
- Стива нет в городе, умотал куда-то, я так и не смог ему дозвониться, - тщательно маскируя свой упавший настрой под будничным тоном сообщил онемевшему от всего, что с ним происходило, Тревору. – Так что тебе придётся идти пешком в потёмках. Освещение у нас тут не очень, кстати сказать. Особенно если идти вдали от линий электропередач прямиком через поле. Да и, кстати, - он задумчиво поскрёб в затылке. – По другому туда и не попасть никак, разве что если не пройти город насквозь, а это ещё больше времени, чем можно ожидать. Эй. Ты чего ревёшь, парень?
«Парень» не понял, что с ним не так, покуда слова Кинси не выдернули его из кошмарной галлюциногенной реальности. Ему показалось, что чьи-то призрачные руки тащат его в глубины его же воспалённого разума, а ему не хватает сил с этим бороться. Он не слышал, что говорил о Птичьей Стране, не чувствовал горячих слёз, катившихся по его щекам, не осознавал сдавливающих грудную клетку рыданий. Резко заболела голова, и этот импульс пронёсся по всему телу, замирая в правой руке. В органе, требующим нового рисунка. Если Трев подолгу не брался за карандаш, ему становилось лихо.
- Завтра я пойду на кладбище. Здесь ведь есть городское кладбище?
Кинси непонимающе закивал. Такого странного посетителя у него отродясь не бывало.
- Проезд Сгоревшей Церкви, тебе туда. Не сейчас только, - «он сказал “завтра”» напомнил себе бармен и тут же поправился. – Могу проводить тебя после смены. С тобой точно всё в порядке?
- В полном. Я ухожу, - Тревор попытался выдавить улыбку, но вместо неё у него вышло что-то походящее на болезненный спазм. – Заночую где-нибудь. Сейчас светло ещё. Всего доброго.
- Всего доброго, - зачем-то повторил он своему недавнему собеседнику, столь любопытному до того, что он, Трев, забыл в Потерянной Миле. Эти слова были завуалированным «надеюсь, мы с вами больше не встретимся». И хорошо бы. Этот парень ему совершенно не нравился.
Покинув «Тис», МакГи понуро зашагал по улочке вниз, на каждом повороте внимательно вчитываясь в таблички и указатели. Ведь, если ему посчастливится, то он действительно сможет найти злополучный дом дотемна. Если же нет – Кинси сказал ему адрес кладбища, значит, он заночует там, на могиле своих родителей и младшего брата. Чего ему бояться кладбищ? На них самый крепкий сон. Самый безопасный из всех, что может быть.
[NIC]Trevor McGee[/NIC]
[AVA]http://funkyimg.com/i/Umjm.png[/AVA]