Любой праздник делится на несколько этапов.
Этап первый, подготовка.
Новым занимательным хобби Делсина стали звонки на горячую линию Д.Е.З. Бедняжка диспетчер готова была спустить на него всех гончих, лишь бы он прекратил эти набеги. Он просто хотел подружиться, а она все принимает как угрозу, что за дела. Предлогом для звонков всегда служил испорченный билборд. Однотипная блевотина маркетинга всегда преображалась, начинала играть новыми цветами. Сейчас главную улицу Сиэтла с гордостью освещает сценка, с отсылкой к Охотникам за привидениями. Д.Е.З.овцы в дырявых простынях, на всех парах несутся, куда глаза глядят, и за ними четверка ученых, с их ловцом для мешков с эктоплазмой. Настоящий подарок горожанам, приуроченный ко Дню всех святых, Делсин с нетерпением набирает номер горячей линии и переминается с ноги на ногу, ожидая услышать уже хорошо знакомый голос. Через несколько неудачных попыток, ему начинает казаться, что они додумались до определителя номера.
Делсин ощущал себя Прометеем с баллончиком краски. Это тот самый способ просвещения, задевающий некогда стойкую репутацию департамента, который все еще пытался отрастить себе парочку новых голов, взамен отрубленной. Акомиш прячет, еще на четверть заполненный баллончик, в жилетку, делает последнюю попытку связаться с «моральной борьбой», и забивает на эту затею. Времени у него достаточно, чтоб испортить еще один, и еще один, пока за ним, наконец, они сами не придут. Роу отталкивается от края крыши, сначала его тянет вниз в свободном падении. Для него всегда это как напоминание, что он жив, как никогда раньше. Что ему есть куда идти. Нить неона расчерчивает траекторию движения Делсина, оставляет яркие отпечатки на выступах и зависает в воздухе. Где-то на другом конце города Фетч вытворяет куда живописнее трюки, но эй, он способный ученик. Путь перед ним превращается в сплошную ленту однородной текстуры, где кирпичная кладка плавно переходит в бетонные вкрапления, изредка разбавляемая металлическими вставками. Стоило бы выбраться на природу как-нибудь, попробовать там обогнать сам ветер.

Этап второй. Список гостей.
Когда очередной плакат департамента потерял свою изначальную цель – запугивать и дарить ложную надежду, (теперь в нем угадывались классические мотивы готических новелл, он встретил ее, она оказалась хрен знает кем, а в Д.Е.З. сидят мудаки, конец истории), Роу отвлекся на суету внизу. Оживление было естественным. Многие шатались небольшими группками, заранее встречались, чтоб потом скрыться на всю ночь в барах и клубах, кто готовился к тематическим флешмобам. Наряженные дети, забив на технологические приблуды отправились в увлекательный квест за сладким. Было что-то удивительное в воздухе. Роу присел, приглядываясь к группе вооруженных оперативников, стоящих поодаль. 
Реджи учил его когда-то, что подслушивать плохо. От слова совсем. Ни чужие разговоры, ни полицейскую сводку. Особенно, если младшему скучно, особенно, если у него появился друг, который смыслит что-то во взломе радио-канала. Его мобильный не превратился в пульт управления стелс-самолетом, но приобрел удобную функцию, позволяющую, не всегда, но подключится к уязвимой сетке. В переговорах мало что стоило внимания, словосочетания военного окраса, которые мало о чем говорили ему, нытье о долбанутых сменах, и… Кое-что интересное.

Этап третий. Декорации.
В порту несло птичьим пометом и плесенью. Он помнил, как они с Фетч уничтожали наркоту здесь, после этого он не приближался к этому месту. Не тянуло его к воде, чего греха таить, максимум который был постижим для Роу – речушка, а то и вовсе лужа. Некоторые здания до сих пор сохраняли на себе выжженные следы меток неона. Акомиш не отмечал для себя, сколько всего здесь амбарного типа строений, но сразу последовал к крупнейшему. Если что-то и готовится, коморку они не выберут. И если об этом болтали Д.Е.З.овцы, греша на несанкционированный парад проводников, вечеринка должна быть крупной.
Со скоростью вспышки, он поднимается, сначала зависая в воздухе, а потом делает небольшой круг почета, выискивая самую удобную позицию, чтоб осмотреться. Многие окна забиты наглухо, а то единственное, в котором можно что-то рассмотреть, почти сроднилось с грязью, которая налипла на него. Роу останавливается у замызганного стекла, удивительно, но уцелевшего в прогнившей раме. Ладони холодит конденсат, из-за него она постоянно скользит, превращая балансирование в шапито, с учетом, что единственная точка опоры, убитый от коррозии, выступ. Разобрать бы, что за хренотень происходит внутри.
К его же удивлению, никто из оперативников носа не показывал здесь, хоть и говорилось о намеченной операции, Делсин пришел на мгновения позже, значит, мало пропустил. Извне кажется, что внутри пусто, но потом доносится глухой стук, как когда чью-то голову методично прикладывают к стенке, неизвестно только, в попытке доказать или переубедить в чем-то. Звук затихает, а через мгновение повторяется, но с большим импульсом, что даже отзывается звоном стекла, которое крошится под руками Делсина, неосторожно прижавшегося к нему, и проводник, как Алиса, вваливается вниз, едва успевая затормозить перед падением, которое обычному человеку грозило бы свернутой шеей.

Этап четвертый. Веселье, веселье, веселье!
На него пялится неисчислимое количество пар глаз. Перепуганные, как младенцы, Д.Е.З.овцы, с автоматами в обмякших руках, бледные панки с бешеным взглядом, которые, скорее всего, и переполошили элитных бойцов до усрачки. Делсин отступает, упираясь спиной в стенку, по которой, наверное, и долбились незадачливые привидения. Что ему не понравилось, отчетливый запах крови и двое, явно не отдыхающих, оперативников. Он машет рукой, ощущая дискомфорт, вытаскивает осколки из-под кожи. Бледнолицые судорожно втянули в себя воздух.
Пауза начинает затягиваться.
– Ну, здоров, – не теряет лица Роу.
Они только и ждут этого, сигнала чтоб начать. Бледнолицые рвутся к нему, в рассыпную, кто сосредотачивается на очнувшихся от ступора оперативников. Начинается настоящий карнавал, где каждый сам за себя, и если стреляет по своим, то никто его винить не будет за эту ошибку. Двоих Делсин отбрасывает, больно припечатав потоком неона к противоположной стене, двоих пришлось гасить вручную, одного кулаком в челюсть, а другую, с возгласом «простите, мадам» ударом локтя под дых. Усугублялось все пальбой, которая порой рикошетила, придавая большую грациозность, кого мы обманываем, к прыжкам. Наверное, для начала стоило разобраться, что к чему? Но в панках он видел достойных противников, которые находили в себе дурную силу обжигаться, но прорывать оборону неоном, кто-то не щадил ни своих конечностей, ни голов, пытаясь навалиться скопом на акомиша. В какой-то момент его больно огревают по затылку, вызывая непроизвольный и незапланированный взрыв неона, подхватывающего с десяток, и слепящих остальных. Удобная реакция организма, но весьма затратная, без скорейшей подпитки, он будет не более чем выдохшийся манекен для краш-теста. Когда едкий свет выветривается, вновь возвращая помещение в полумрак, Делсину и становится дурно. У него не было цели убивать, всего лишь остановить, но у него есть веская причина задуматься о своих методах в частных случаях. Роу не понимает, когда это произошло, его заливает кровью, его собственной, отзываясь сначала острой, а через мгновение ноющей болью в шее. Делсин отшатывается, взмахом руки откидывая от себя панков, вместе с ними и заблудшего оперативника, прижимает ладонь к шее, чтоб остановить кровь. Кажется, он вырубился на мгновение. Потому что, когда пелена, застелившая глаза спала, вокруг уже царило спокойствие. Насильно принесенный мир, в лице рыжеволосой девушки, которая совсем уж как-то по-доброму спрашивала об умственных способностях проводника.
– А что, потанцевать нельзя? – Невпопад ляпает Роу, понимая, что все же вырубился, потому что сполз аккурат по стеночке, рассевшись на грязном полу.
Где-то его ускоренный фактор исцеления дал сбой. Кровотечение остановилось, но ощущение было, что его снова ждет небольшой трип в никуда. Он глупо разглядывает ее, понимая, что она третья сторона конфликта, в который Делсин ворвался как здрасьте среди ночи.
– Потанцевать хотел, – повторяет он, но в этот раз хочет верить, что это привнесет ясности в их знакомство. – А ты тут что-то оставляла, чтоб забрать?
Как быстро возвращается борзость, когда можешь твердо встать на ноги. Если его пришли добивать, то самое время хаметь, именно так.