Давай поговорим о тебе, маленькая запутавшаяся девочка. Ты не любишь внимание, вернее, жаждешь его до спазмов в животе, до головокружения, до судорог по всему телу. Ты слишком легко увлекаешься и слишком плохо забываешь. Ты умудрилась соединить три этих черты в одном человеке. Свет все-таки сошелся клином. Единственный, исключительный, таких больше нет – ты придумала меня, идеальным, непоколебимым, недостижимым, образцовым, неземным, ты продумала все мелочи и детали, чтобы влюбиться до умопомрачения, ты выдумала ваше прошлое и будущее, в котором мы оба счастливы. Ты забыла учесть только то, что ты в мои планы можешь не входить. Но было слишком поздно - ты уже окончательно потеряла нить реальности, за которую цеплялась долгое время. Ты вертела ее в пальцах, думая, размышляя, как лучше сплести из нее веревку, на которой можно повеситься. Ты так много раз была у пропасти, но ни разу не нашла сил, чтобы шагнуть вперед, тебе каждый раз не хватало сил сделать один-единственный маленький шажок. Свобода, невесомость, левитация, ветер в волосах, слезы от его порывов: вот только люди не летают – они падают, разбиваются, ломаются напополам, заканчиваются, исчерпываются. Ты уже чувствуешь, как теряешь свою реальность? Как она уходит сквозь пальцы, словно песок. Ты больше не сможешь упасть на колени, пытаясь собрать ее, изменить ее, восстановить ее, построить все заново – просто глупо искать именно свой «песок» в пустыне. Поэтому ты продолжаешь тонуть в жалости к себе, в этом бескрайнем море отчаянья, в мутной пахнущей болотом воде презрения к себе. Ты продолжаешь глотать таблетки, одна за другой, раскладываешь их на столе, раскрашиваешь красками; одеваешь очки, утыкаешься в монитор и уже не замечаешь этого, запиваешь большим количеством воды. Ты ведь знаешь, что водой можно отравиться? Ты просто хочешь пережить тот вечер еще раз, еще один раз… будто тебе этого хватит, будто ты успокоишься, будто ты найдешь в нем то, что заставит отвернуться и забыть.
          И ты ловишь их взгляды, направленные только на нас, понятные только друг другу, слишком красноречивые, вызывающие, кусаешь губы, впиваешься ногтями в руки, сжатые в кулаки, ощущаешь странные эмоции, поднимающиеся откуда-то из самых недр души. Ты так долго прятала их там, достаточно глубоко, чтобы никто и никогда не смог найти, чтобы больше никто не смог их вызвать – им не помогали ни мольбы, ни крики, ни истерики, ничего – и только сейчас вспомнила, как они называются – глупым словом «ревность».
          - Это мой дом, – почти выкрикиваешь, слишком резко, слишком неожиданно и достаточно далеко от намеченной цели. Заставляешь меня остановиться и не желаешь ждать ни секундой больше – выскакиваешь из машины. В конце концов, не так уж и страшно пройти несколько кварталов пешком, но не по главной улице – по дворам, в которых сможешь раствориться, потеряться. Прямо, прямо, поворот налево, прямо по траве, немного правее, обойти несколько машин, нырнуть в арку, после нее тут же повернуть снова налево, перебежать дорогу, пройти насквозь очередной двор, скользнуть взглядом по горящей вывеске магазина – нужны тебе сигареты? Нет. Ответ на абсолютно все вопросы, которые ты сегодня задавала себе. Нет, все то, что ты помнишь – просто плод твоей фантазии. Нет, меня тогда там не было и быть не могло. Нет, я писал и звонил тебе, не просто потому что волновался, ведь мы всегда, как тебе казалось, неплохо общались. Нет, ты просто все придумала. Нет, продолжения не будет. И ты сама не понимаешь, что начинаешь бежать, будто можно убежать не то, чтобы от себя, но от своих мыслей. Как хорошо, что ты умеешь не думать. Как славно. Как поразительно. Как восхитительно. Кажется, ты начинаешь давиться смехом, смешанным со слезами? Удивительно. Но ты сама прекрасно понимаешь, что именно происходит – воздушные замки рушатся достаточно часто, чтобы уметь ловить эти моменты, перехватывать их и успевать вырывать, пока не слишком поздно. Ты не знаешь, не представляешь, что будет потом – есть только сейчас, и ты всеми силами пытаешься вырваться из этого момента, разорвать все цепи и оковы.
          Но единственное доступное лекарство осталось дома.
          Меня воротит от тебя. Я не подонок и не гад, но сейчас ты категорически перегибаешь палку, и я понимаю, что больше никогда в жизни не позвоню тебе, не напишу. Я не один из тех, кто постоянно меняет девушек, как перчатки, но я никогда не скажу тебе об этом. Наверное, я просто ищу именно ту, которая заставит остановиться, или просто ищу именно «ту», которую потерял, семь лет назад, я сам не понимаю, почему.
          Сколько мы не виделись? Год? Два? Три? Десять? У меня давно появилась дурацкая привычка считать, абсолютно все вокруг: я встретил семнадцать блондинок, пока дошел из такси до входа в парк; я прошел мимо восьми кофеен; я пересек четыре перекрестка; я поправил шарф пять раз, каждый раз наивно полагая так и оставаться неузнанным; и я пережил около семи лет с тех пор, как мы гуляли тут с ней в последний раз. Странно, но Вселенная, видимо, решила напомнить мне о ней всеми возможными и невозможными способами, или все вокруг просто не меняется, даже с течением столь долгого времени. Просто такси остановилось слишком недалеко, просто запах остался тем же, просто вокруг все осталось так же, просто состояние точно такое же. Ноги сами направили ко входу в парк, как тогда много-много раз подряд.
          Просто именно сейчас я понял, что пора что-то менять в жизни.
          Или возвращать на круги своя.

подари мне, Бог, эту женщину, и не дай никогда ей опомниться. я за каждый вздох, с нею скрещенный, заплатил тебе больше, чем сторицей.

одолжи мне, Бог, её горести, если станут они неизбежностью, чтобы мог финал её повести я украсить заботой и нежностью.

укажи мне, Господь, грусти трещины на душе её слишком доверчивой. я люблю, я хочу эту женщину. вот и всё, - больше мне просить нечего…

         Почти невозможно остановить этот бешеный, срывающийся пульс, который, как после длительной пробежки, никак не установится. Из-за него труднее дышать. Из-за него все сжимается и раздается какой-то непонятной тупой болью. Но эта довольная улыбка не сходит с его лица, постоянно прерывая поцелуй, развязный и долгий, но полной какой-то невероятной нежности, совсем ему несвойственной. Эти перепады безумия и легкости Джаред никогда не замечал за собой. Только сейчас, этот резкий перевес в эмоциях так сильно был ощутим. Спина горит от этих маленьких царапин и попадающих в них капелек пота. Но эта боль почти неощутима на фоне с тем, что овладевает сейчас мозгами актера.
         Он продолжает гладить ее виски, легко проводит по скулам, снимая с них невидимую пыль. Одним ловким движением, понятным лишь ему одному, заправляет, выбившиеся прядки за ухо и целует алые губы. Размеренно, нежно, как тогда. Он пытается всю свою любовь в один поцелуй, понимая, что он должен быть безумно бесконечным, чтобы объясниться. Даже если вырвет для нее свое сердце. Он никогда не сможет доказать ей свою безграничную любовь. Для него она как бесконечный млечный путь, как звезды, до которых нельзя дотронуться. Он отпетый романтик, безумец с зелеными глазами, мир которого вмиг сошелся на одном единственном человеке. Ради нее в огонь. Ради нее в воду. Быть сильным. Принадлежать только ей и никому больше. Этих чувств он раньше не испытывал. Все, что было с ним когда-то в прошлом, не такой сильной болью уже раздавалось в душе. Те две девушки, что сводили с ума, не могли добить его вот да такого состояния. До полного сумасшествия, до сводивших скул, до болящих кулаков с разбитыми костяшками. Хотелось рвать_летать_убивать_петь. – Я не могу сказать то, что хочу, потому что я не могу найти слов. Я люблю тебя так сильно, что готов отдать тебе всего себя, каждую эмоцию, каждый взгляд. Все, что могу и не могу. Джен, я никогда так не любил. Никогда так сильно не скучал. Больше никогда не уходи.
        - не уходи вот так, хлопая дверью и сдерживая слезы. Я знаю, милая, тебе было больно. Я испытал боль не меньшую в своих размерах и просто больше не смогу залечить эти раны. Я хочу видеть рядом только тебя. Смотреть в твои карие глаза, улыбаться только тебе. Любить тебя всегда настолько, насколько буду способен. Предложить тебе и руку и сердце и все, что заберешь с собой. Испытаю смешки и подколы со стороны окружающих. Не поддамся этим глупцам, которые считают брак – глупостью и временным помешательством. Я знаю, что не смогу без тебя. Я упаду с головой в эту трясину, а может, окунусь в океан. Я не знаю. Я готов быть с тобой рядом столько, сколько отведет Бог, и сколько позволишь ты. В радости и в горе. И я не позволю тебе сделать иной выбор. Я чертов эгоист, безбашенный, сумасшедший, любящий. И честно, я сверну шею любому, кто подойдет к тебе хоть на метр, любому кто дотронется до тебя без моего ведома. Друзья. Враги. Мне плевать. Я не отдам свое сокровище никому, кто того не заслуживает. Я не доверяю людям. Только тебе. Но ты не человек. Ты демон и ангел в единой плоти. Наверное, у тебя забрали душу, ведь быть такой холодной снаружи и горячей внутри может только человек без души. И твой холод видят миллионы, с экрана, в живую, общаясь с тобой и видя улыбку, под которой ты прячешь что-то сокровенное. И только мне дозволено видеть тебя настоящую. Ты моя личная богиня, рядом с которой я готов быть вечно -
         - Не плевать ли тебе, кто стоит за этой дверью? – спрашивает он, снова касаясь губами ее губ, щек, проводя кончиками пальцев удивительно тонким чертам лица. – Пусть у них уши отсохнут и глаза вытекут, мне плевать, - снова оставляет легкий поцелуй, перемещаясь к уголкам губ, к подбородку, опускаясь к шее и исследуя каждый сантиметр ее кожи. – Я хочу… еще, - тихо шепчет прямо ей в губы, - давай уедем отсюда, они переживут без нас. Сами виноваты, что свели. Снова… Просто уйдем отсюда. Давай, ну же, - шепчет снова, как заведенный, обжигая дыханием тонкую кожу на шее, прикусывает мочку уха, блуждает руками по любимому телу. Оставляет еще один резкий, требовательный поцелуй, от которого слегка повело голову и все, что было в гримерке, внезапно поплыло. Отстранившись, он кое-как привел себя в порядок, сжимая кулаки так сильно, что пальцы впивались в ладони. Стискивал зубы, чтобы снова не наброситься на нее, добиваясь очередной порции безумного удовольствия. Помогает ей одеться, успевая в промежутках оставить пару поцелуев, искрометных и быстрых, но будоражащих душу.
         Подкрадывается к двери, удерживая девушку за руку. Так ему было спокойней. Она рядом, она ощутима и ее пальчики так крепко переплетаются с его. Подставляет ухо к двери, слыша как по ту сторону двери кто-то двигается, шуршит, разговаривает. Все заняты своим делом, а может приехавшими спасателями или ложным вызовом, рассказывая, например, о заложенной бомбе в маленькой гримерке. Пусть лучше думают так, чем потом бросают косые взгляды в их сторону и шепчутся друг с другом, завистливо хихикая. Он еще раз обернулся, посмотрев на эти розовые щеки и застенчивую улыбку. Где вся та страсть, что была совсем недавно. Почему на лице скромность, а пальцы все равно так отчаянно теребят его ладонь. Нежно улыбается, сильнее прислушиваясь к движению за стенами гримерной. Когда все стихло, Джаред открыл замок, выглянув наружу, убеждаясь в том, что путь действительно чист. Выведя девушку за собой, он сорвался к выходу, используя все самые незаметные пути обхождения. Он уже знал каждый проходной путь, ведь они с Эклзом, порой сбегали отсюда на какие-то важные встречи, которые лишь для них были по-особенному важными. Джен тоже знала об этих дорожках, ведь именно сюда Джаред приходил с ней, как школьник в помещении для уборщиц, чтобы просто насладиться минутами тишины и уединения.
         Они очень удачно выбежали из павильона, стремглав спустившись по крутой лестнице и не отвечая ни на один вопрос. Лицо горело от не пришедших в норму чувств, от адреналина, который снова, новой дозой, был доставлен в кровь. Ему нравилось это состояние, когда их ищут все, а они, как последние преступники сбегают с места преступления. Какая-то мелодрама с признаками триллера и один из них точно должен погибнуть в конце, но здесь, наверное, уже достаточно убийств. Поймали первое попавшееся такси и помчались, слава Богу, по пустым дорогам. Джаред не спускал глаз с Джен, всю дорогу крепко держа ее за руку. Затем уложил ее голову к себе на плечо, и, прижимаясь губами к холодному лбу, оставлял поцелуи на лице. – Любимая, - снова прошептал Джа, крепче сжимая ее крошечную, почти детскую, ладонь, и не раскрепляя рук, поглаживал нежную кожу большим пальцем. Таксист пытался коситься на них в зеркало дальнего вида, но Джаред отчаянно прятал свое лицо в копне волос девушки, что-то шепча ей смешное, отчего улыбался сам. Таксисту видимо эта затея надоела, и он, преодолевая любопытство, перестал наблюдать за влюбленными, посчитав их самой обыкновенной ванильной парой. Надежды на неузнаваемость остались нетронутыми. Они доехали до дома в целости и сохранности. Джа выпустил Женевьев вперед, оставил денег водителю за проезд и ушел за Джен, подхватив ее на руки. Душа уже была в предвкушении, сердце еще быстрее отбивало знакомый, уже испробованный, ритм.
         Он открыл дверь с легкостью, будто всю жизнь учился открывать замки, затем громко захлопнув ее за собой, спрятав их личную жизнь под тяжелый замок. Поднялся по лестнице, осыпая девушку уже знакомыми поцелуями. Нежно кусал ее губы, с мыслями о предстоящем, нечаянно прикусывал их, сразу же стараясь залечить новым поцелуем. Он вернулся в их спальню, которая казалась ему одиноким и пустым убежищем на протяжении такого долго времени. Кажется, будто эти три месяца он был не у себя дома, не в своей тарелке, и как только дом ощутил присутствие Джен, все изменилось. Стены стали не такими холодными, и все, что он так отчаянно ненавидел эти три месяца, обернулось настоящим раем. Он уложил девушку на кровать. На их любимую кровать, где было проведено столько совместных ночей, где столько раз он целовал ее перед сном, где она дарила ему столько безумных, охваченных огнем, ночей.

Резко захлопнутая в комнату дверь перекрыла нам видимость.
Все, что произойдет дальше… Об этом можно только догадываться...

        - Да. Они оба пропали. Я не знаю куда именно, но ни одного, ни другой нет в гримерке. Я не знаю! Я пытался звонить Джареду, но он не отвечает. На вахте сказали, что никого не видели, но, наверное, они просто тупые идиоты. Как можно не заметить этого длинного амбала. Женевьев еще да, а его-то как?! Вот и я не знаю! Ладно, я постараюсь их найти. Не знаю, но что-нибудь придумаю. По крайней мере, завтра они точно никуда не денутся. Да вернутся, Господи, жрать-то на что-то надо. Да ладно! Они и не только ради денег вернутся. Они этими ролями дышат по-моему. Ладно. Все. Я понял. Закрылась крышка раскладного телефона, который был сразу же убран в карман. Мужчина громко выдохнул, выпустив пар и потер виски. Зажмурил глаза, понимая сложность сегодняшнего дня и последствие его поступков. Он знал, на что идет, и к чему приведет это сводничество. Но чтобы вот так сбегать со съемок и никого не предупреждать. Да, он бы их точно не отпустил, но иначе никак. Они опаздывают. Зритель требует. Рейтинги могут упасть и тогда конец шоу! – Ладно, успеем. Завтра снимем все в большем размере. Или в понедельник. Идиоты, Господи, сборище идиотов. Мужчина вышел из комнатки, захлопнув за собой дверь и, избегая взглядов работников и ассистентов, которые так и сверлили его глазами. Он уже покрылся краской, прежде чем успел попасть в ту гримерку. Судорожно набирая номер, он как раз вошел внутрь, прежде чем услышал настойчивый звук мобильника, на который никто сегодня не ответит. А разорванная в клочья футболка дать объяснение всему произошедшему.

помоги мне, Бог, стать единственным, пусть не первым, но Лучшим и стоящим её нежных губ, глаз таинственных, поцелуев её, как сокровища.

подскажи ей, Бог, что я – суженный, её брат, её муж, её копия. не случайный друг, не отдушина, не ночей одиноких утопия…

я смогу исцелить грусти трещины на душе её слишком доверчивой. подари мне, Господь, мою женщину! вот и всё, - больше мне просить нечего!

[/align]

Казалось, что Клэр и Крис, врядли когда-нибудь смогут заговорить спокойно, как раньше. Сейчас, это были совершенно другие люди, которые за эти годы многое пережили и осознали. Холт корила себя за те минуты слабости, которые проявились в тот день, когда они сидели вдвоем на её кухне, болтая, как не в чем не бывало. Все, что ей осталось от него лишь боль, разочарование, злость. Клэр даже говорила об этом с Фиби, с которой они не касались темы Криса, все эти годы. Да и что было говорить о том, кто обошелся с тобой, как с какой-то игрушкой, не думая, о том, что ты можешь чувствовать. Еще была та вечеринка, в честь её Дня Рождения Клэр, на которую она пригласила своих друзей, а Хэмсворт в свою очередь превратил все в какой-то спектакль с игрой на публику, после которого настроение было испорчено. Как сейчас.
Машина, которую Клэр с Эшли взяли напрокат, наконец-то отъехала от места проведения съемок. Холт пыталась успокоиться, не думая о том, что произошло между ней и Хэмсвортом. Плевать, что думают люди. Все равно будут шептаться, все равно будут сплетничать, как не крути. Особенно, это относится к тем, кто носит тяжелое бремя публичного человека. Плевать. Сейчас, ей хотелось, хоть чуток побыть обычной девушкой с совершенно обычными проблемами, а не той, кто улыбается на камеру, как бы хреново и разбито себя не чувствовала. Прогулка, вместе с Эшли должна была отвлечь. Холт не собиралась упрекать Реннер в желании помочь. Просто, это была реально плохая идея попытаться свести вместе двух упертых австралийцев.
Разве, этот день мог стать еще хуже? Машина заглохла в каком-то пустыре, где большие проблемы с мобильной связью и остается надеяться на чудо. Неудивительно, что Холт не так часто бывала в Англии, при том, что её мать сама родом из Лондона. Клэр не раз говорили, что характером она пошла мать, которая являлась отнюдь не простым человеком.
Холт и Реннер старались хоть как-то убить время за разговорами, пытаясь настроить себя на позитивный лад. Неудивительно, что они сразу подружились, строило им оказаться вдвоем на съемочной площадке одного проекта, связанного с Марвелом. Подкалывали друг друга в твиттере, делали смешные фото со съемок, которые выкладывали в инстаграм, дабы сохранить память о том или ином моменте. Приятно встретить человека, который прекрасно понимает тебя и стал для тебя прекрасной подругой за это время.
Они отвлекаются на звонок мобильного Реннер и понимают, что наконец-то поймали сеть. Звонил Марк и видимо очень переживал, что девушки не брали трубку. Наверно, там и до Джереми успели дозвониться, который остался в Штатах, по особым делам.
Они и не знали, сколько времени прошло, прежде чем они увидели две машины, которые показались на дороге.
Нужно написать жалобу на тех, кто сдает такие неисправные машины в прокат!
Реннер отпустила шуточку, на тему того, какой они, наверное шорох подняли, среди Мстителей и Холт вместе с ней смеется над этим. Вот только улыбка блондинки сползает, как только понимает, кто приехал вместе с Марком. Клэр не ожидала, что Крис будет здесь, ибо привыкла, что ему на многие вещи, что касаются её, было наплевать. Все эти годы он не особо заботился о том, что с ней и как она. Или это еще одни игры?
- садись в машину
Приехал указывать, что делать? - Холт одарила его разгневанным взглядом, ибо не хотела его больше сегодня видеть. Не сегодня. Не завтра. Никогда. Хватит вновь повторять те же ошибки, после которых ты еще раз разочаруешься в этом человеке, в которого влюбилась когда-то.
- второй раз повторять не стану.
Да кем ты себя возомнил?
Клэр разворачивается и показательно уходит в сторону машины Марка, где они уже сидели с Эшли и наблюдали за ними, о чем-то тихо говоря. Хотелось уехать в отель, в свой номер и приняв теплую ванну, постараться забыть об этом дне. Вот только, желания не всегда сбываются. Особенно, сейчас.
Крис хватает её за запястье и пытается вырваться.
- Хэмсворт, я с тобой никуда не поеду!! Как мне тебе это еще дать понять?! - она уже начала было думать, как применить на нем один из приемов тхэквондо, как он взвалил её на плечо и от неожиданности, девушка вскрикнула.
- Хэмсворт, черт возьми, поставь меня на землю! Что ты себя позволяешь?! Я тебе не одна из твоих подружек! - Холт стучит кулачками по его спине, но таки оказывается в салоне машины Криса.
Упрямый баран...
Холт смотрит в сторону машины Марка и показывает Эшли жестом, что перезвонит ей. Видимо, от Хэмсворта и правда сегодня не скроешься.
- я предупреждал, что повторять не стану. пристегнись.
- Ты еще скажи, что это похищение!- прошипела Клэр, но все равно пристегнулась.

Знаешь, мама, у него все тело в шрамах.
Я боюсь спросить откуда, вдруг ответит.
Знаешь, мама, он до тупости упрямый ...

Свобода и не свобода ... Тонкая грань между ними для меня стерлась совершенно незаметно. Город, в котором я родился, семья ... они навсегда останутся где - то глубоко внутри моей памяти. Я лелею эти воспоминания день за днем и прошу Богов о еще нескольких счастливых моментах. Как я попал в рабство? Я могу вспомнить это с трудом. Очередная война, бесконечные нападки римских войск и полная невозможность сопротивляться. Что могут сделать четыреста человек против целого легиона? Ничего, только капитулировать. Говорят, что, будучи рабом, ты приобретаешь способность отключиться от всего мира и жить так, как этого пожелает кто - то, находящийся выше тебя по социальной лестнице. А будучи гладиатором, ты приобретаешь бессердечность, ведь именно это качество способно помочь тебе выжить, находясь даже в самой сложной ситуации, борясь с самым сильным соперником в смертельной схватке. Мне не стоило особого труда определиться, кем я хочу быть, когда меня покупали на рынке, словно кусок лежалого мяса с легкой толикой гнили. Я и был таковым, ровно до тех пор, пока не смог доказать совершенно обратного. Усиленные, беспощадные тренировки помогли мне выжить, а моему брату, к сожалению, нет. Я до сих пор скорблю по нему, ведь боль в моей душе нельзя стереть так просто. Раскаленное солнце, жар, пустой желудок, дичайшая жажда, деревянные мечи, кажущимися смешными никоим образом не могли убить моей внутренней силы, силы к победе, силы к освобождению, а его потеря могла, но я справился, приложив к этому немало усилий. Удивительно, но какой невольный не мечтает о свободе, тем более, когда на протяжении двадцати шести лет он каждую минуту, каждую секунду пробует ее на вкус и наслаждается ею? Я мечтал, я верил, я надеялся, я таил в себе надежду, и сражался, каждый раз рассчитывая на хорошее вознаграждение. Говорят, что если хорошенько заработать за жестокие зрелищные бои, то можно выкупить себе вольную. Что ж, судя по всему, я не тот человек, который способен поверить в сказку. Я никоим образом не надеялся на милостыню, я надеялся на побег, и, естественно, при таких обстоятельствах монеты никогда не станут лишними, правда? Моя ненависть к Батиату, к великому моему разочарованию, была не первоначальной. Видит Бог, я пытался относиться к нему со всем почтением, которое должен оказывать раб своему господину, но потом что - то пошло не так. Вероятно, участь Суры и дальнейшие страдания Спартака подтолкнули меня к решительным действиям. Я четко продумывал план побега, по - тихому собирая единомышленников. Цена человеческой жизни в этой стране давно утеряла весь смысл. В тот кровавый вечер мы не скупились, раздавая удар за ударом холодной сталью меча всем неугодным нам людям, окружающим ланисту и служащим ему опорой. Жалкий римлянин не ожидал нападения, и судьба сыграла с ним жуткую шутку. Возмездие рано или поздно обрушиться на плечи всех, кто тем или иным образом пытается наделить себя властью, которую имеет только сам Юпитер.
В то время, как слава бежит где - то далеко впереди тебя, не остается ничего, кроме, как улыбнуться. О кровавой резне в Капуе не вели беседы только глухонемые. Рабы надеялись на скорейшее спасение, а римляне трепетали,  в надежде, что следующим вспоротым животом будет не их собственное пузо. Разграбив виллу Батиата, мы почувствовали некое удовлетворение и не дюжую поддержку благодарных людей, которые годами томились в неволе и уже не надеялись на лучшую жизнь. План о разгромлении соседних вилл не был спонтанным. Мы хотели мести, и в данный момент только смерть могла нас остановить. К тому же, этот чертов галл совсем помешался на поисках своей подружки, и мы вынуждены, как верные псы следовать за ним, не озираясь по сторонам. Стальные клинки, вонзающиеся в тела, громкие крики, гул от падающих тел и запах крови лишь придавали нам еще большего азарта. В ту ночь мы были похожи на голодных волков, которых долгое время пытались приручить, но они покусали хозяина и сорвались с цепи. Мы не знали пощады, ловко управляя мечами и наказывая римлян, возомнивших себя царями и богами. Мы наказывали их самым страшным наказанием - лишением жизни и делали это совершенно безразлично. Напуганные рабы то и дело прятались по углам и верещали, не понимая, что происходит. Самые умные из них и более смелые, отбирали мечи у лежащих на кровавой земле тел и пускались в бой, вырывая, выгрызая из плотного кольца неприятелей свою свободу, на которую они ранее и не могли рассчитывать. После кровавого боя последовало пышное празднование. Вино лилось рекой, но у предводителей армии была другое занятие, без которого веселье не могло бы быть столь заманчивым. Шеренга рабов, стоящая у самого входа мало походила на настоящих войнов. Эти хилые, щуплые тельца непременно поднимали численность нашей армии, но гасили нашу силу. Спартак, как всегда был красноречив. В рядах отдаленно слышалось перешептывание. Они уже точно знали ответ, ведь их желание присоединится к нам горело в их глазах. Меня смущал лишь темноволосой юноша, стоящий поодаль и смотрящий в пол. Он явно не был доволен столь дерзким предложением, по тому, как на его лице читалось смятение и некая обида, словно мы ворвались в его собственный дом и разрушили все, к чему он шел годами. Но, собственно, разве это могло бы быть правдой? Он точно так же, как и все здесь присутствующие носит ошейник, и, к сожалению, на нем нет ни драгоценных камней, ни алмазов, хоть как - то скрашивающих его социальное положение. Холодная сталь железных оков с грохотом рухнула на землю. Спартак одним ловким движением стер малейшее упоминание об их принадлежности в данному дому. Теперь эти люди, бывшие рабы, все принадлежат только самим себе и вправе выбрать свой путь, а именно, стоит ли им уйти отсюда прямо сейчас в поисках лучшей жизни, или остаться здесь и присоединиться к армии фракийца, борящейся за высокие цели. Каждый из них будет вынужден пройти изнурительное, каждодневное обучение, но, как еще они, не войны, смогут постоять за себя? Им стоит немало подумать и взвесить все за и против.
Спустя некоторое время выбор был сделан, и новобранцы добрую треть часа привыкали к тяжести меча, но мне не было до этого никакого дела. Я хотел отдохнуть, ведь следуя нашему условленному плану, через пару дней мы должны будем выдвинуться на запад, где разобьем еще одну виллу и вновь сможем присоединить к себе десятки пленных, освободив их от тяжести железа на их шеях. Я прилег в самой отдаленной комнате имения, пытаясь обрести покой и насладиться долгожданной тишиной, но, судя по всему, моим мечтам не суждено было сбыться. Долбанный галл влетел в помещение и орал так, что я вряд ли смог бы понять, в чем проблема, без посторонней помощи. О чем думал этот неуклюжий мальчишка, когда решился напасть на Спартака? Я право хотел понять его мысли, но, к сожалению, они не укладывались у меня в голове никоим образом. Что это было? - думал я про себя, глядя на все происходящее со стороны. Протест или боязнь новой жизни, к которой он еще не привык? Впрочем, теперь его жизнь, меня мало касается. Столь необдуманный поступок будет стоить ему именно ее. Нападающий на предводителя со спины заслуживает четвертования, ведь с предателями нужно поступать должным образом. Это удивительно, но в глазах юноши не было сожаления. Тиберий, кажется, так его зовут. В данный момент молодой человек с вызовом смотрел на всех окружающих его людей, словно выпрашивая смерти. Он рычал, как маленькая собачонка и только лишь отдаленно напоминал мне нечто похожее на мужчину. Жалкое подобие, но только фракиец почему - то стойко думает, что из него может получиться что - то путное. - Да хранят меня Боги, Спартак! Я согласен с мнением галла. Этот мальчик заслуживает смерти. Странно, но даже звонкая пощечина и разбитая губа не умерила его пыл. Он все так же с ненавистью смотрел в нашу сторону, будто пытаясь прожечь дыру в наших телах. Видимо, он слишком сросся корнями со своим господином, и его на самом деле лучше прикончить. Такому человеку нельзя доверять, ведь рано или поздно за первым нападением последует следующее, а ведь он только - только научился держать в руке меч ... - И как ты предлагаешь обучать этого щенка?  Я сверлил юношу уничтожающим взглядом. Он раз и навсегда лишил себя хорошего отношения к нему с моей стороны. - Мальчик, если ты не воспользуешься последним шансом, подаренным тебе в данную минуту, то я убью тебя лично. Я развернулся и вышел из помещения, презренно плюнув на пол. Спартак все решил за нас.

--------------------------------------------
мир встал на колени, встал на колени после удара
этот мир тает под светом, тает под снегом, плачет дождями
слабый мир

          Он ненавидит правила и запреты, любое табу для него не играет никакого значения. Джеймс привык делать все по собственному желанию и никогда никому не подчиняться, так было всю его сознательную жизнь, пока в определенный момент все не изменилось. Когда он был еще совсем ребенком, он потерял всю свою семью и жил в военном лагере, стоит ли говорить, что эти года, прожитые под вечным надзором и в строгих правилах, были достаточно тяжелыми для самостоятельного и уверенного в себе парня? Однако, встреча и знакомство со Стивеном изменили всю его жизнь, все мироощущение, а дело в том, что впервые молодой человек, которого все называли просто Баки, встретил того, кого с уверенностью мог назвать своим другом. Под руководством и командованием усовершенствованного Роджерса, Джеймс был готов идти и в огонь и в воду, и на поле боя, как например, во время Великой Отечественной войны. Он был универсальным бойцом и готов был на все, для того чтобы помогать, защищать, для того, чтобы быть кем-то, быть Человеком с большой буквы. Однако, времена были такие, когда ни на что нельзя было надеяться, ни в чем нельзя было быть уверенными на сто процентов. Им довелось попасть под мощные обстрелы и в этом кровопролитном бою погибли все. Погиб весь батальон Стивена Роджерса, самые сильные и казалось ранее непобедимые. Баки лишился руки и плохо помнил тот бой, особенно когда неожиданно очнулся и узнал, что на улице две тысячи пятый год, война давно закончилось, а он сам почему-то жив и остался в своем теле, которое по каким-то непонятным причинам не старело, ему все еще было двадцать лет физически, но не морально… Только очнувшись в какой-то лаборатории, он ничего не помнил из своей прошлой жизни и знал лишь одно. Его словно запрограммировали убивать. Главной целью было уничтожать врагов и убить Стивена Роджерса. [float=right][/float]Никаких причин и поводов, просто цель, которое во чтобы то ни стало нужно выполнить. Долгие годы он тренировался, долгие годы он готовился к этому, убивал, совершал преступления за которые после его будут разыскивать самые лучшие агенты со всеми мира. Он стал Зимним Солдатом, таинственным, неуловимым. И вот настал тот момент встречи с Капитаном Америкой, которого ему нужно было убить. Внутри что-то шевельнулось, но как уже профессиональный убийца, Баки не позволил себе пойти на поводу у эмоций, которые ему казались невыносимо дикими, ведь у него есть команда, цель, как он может сомневаться в чем-то? Однако, не смотря на это, личность Джеймса взяла верх над компьютером, который программировал его мозг долгие пол века, он смог воспротивиться, смог найти себя и столкнувшись лицом к лицу со своим некогда лучшим другом, смог вспомнить все, что ранее было забыто. Это было непонятным и неописуемым событием, но он давно привык к тому, что в этой жизни существуют вещи, которые иногда не поддаются никакой логике и вытащив из воды Стива, который был без сознания, Баки поторопился исчезнуть. Он не смог убить лучшего друга, он не смог в тоже время и остаться, чтобы выяснить все… Ему нужно было время разобраться самому со всем этим, ему нужно было понять зачем кто-то это затеял, зачем кто-то ждал столько времени, зачем использовал именно Джеймса.
          Скрываясь ото всех, Зимний Солдат неожиданно получает предложение помощи от ГИДРЫ и, наверное, впервые в жизни допускает ошибку, промах, соглашаясь на помощь. Он никому не доверяет, он никогда ни в чем не уверен, но здесь поддается и оказывается заключенным в камере. Приступы агрессии и бессилия. Все смешалось. Сотни попыток устроить побег, но каждый раз его ловили, обезоруживали и Джеймс понял, что нужно быть умнее и, чтобы после каждой попытки не лежать сутками в отключке из-за каких-то непонятных уколов, нужно поддаться, или же просто сделать вид, что поддается, нужно пойти на их условия, а потом в один прекрасный момент нанести удар, сокрушить несокрушимых и показать, что его, Баки Барнаса просто так не сломить. Он знал, что он не один, знал, что такие же испытания проводят еще над парой человек, над двойнятами, он был очень наблюдательным и подмечал все, что происходило вокруг, чтобы в дальнейшем использовать полученные знания в своих целях.
          - Кофе зашел попить, - коротко и как-то сурово отвечает Джеймс, даже не поднимая взгляда на парня, который сидел в соседней камере. Он давно знал кто это, знал и видел, какими сверхспособностями он обладает, но желания заводить знакомства, а уж тем более с кем-то чем-то делиться, Баки не собирался. Привыкнув быть волком одиночкой, свои принципы Солдат менять не собирался. Он однажды допустил промах и больше такому не позволит случиться. Однако, последующие несколько дней их никуда не забирали. Баки тренировался в камере, чтобы не терять силу, точность и уверенность. Он постоянно повторял про себя все имена и прокручивал в голове все воспоминания, чтобы не просто помнить… Он делал из себя компьютер, уверенно закрепляя все знания на полках своей памяти. Он делал из себя уникального человека. Единственное, что оставалось загадкой для Джеймса, так это цель, с которой его держала ГИДРА. Возможно это исследование его регенерации, отсутствие старения. За все время практически никто из сотрудников не слышал и слова от Солдата, никто не видел на его лице, которое он часто скрывал маской, никаких эмоций и отчего-то впервые он удивился, когда ему сказали, что он должен справиться с одним из двойняшек. С одним ли? Когда Баки столкнулся лицом к лицу с Максимовым, он понял на практике в чем особенность этого парня, понял, чем он отличается ото всех с кем здесь приходилось сражаться Солдату. Этот парень не был одним из них, он был особенным, у него была цель, он был не просто бойцом, он был Человеком, почему-то ему удавалось это чувствовать, ощущать на каком-то подсознании, к нему… К нему возникало такое же доверие, как когда-то к Стивену. Описать это он не мог, но получая неожиданные удары от этого парня, который двигался со скоростью света, Джеймс решил отложить размышления на потом, сосредотачиваясь и координируя свои движения более четко и точно. Получив удар с боку, он резко дергается и левой рукой бьет Пьетро, так, что парень отлетает к стене, но тут же возвращается и пытается нанести ответный удар. Между ними разгорается драка, которую впору снимать и показывать в фильмах, где никакие спецэффекты не нужны. Однако, вскоре их возвращают в камеры и Баки садится у стены, так, чтобы видеть камеру парня и видеть его.
          - Любую ошибку можно исправить и несмотря не на что, переделать в положительном ключе с выгодой для себя, - неожиданно начинает говорить Баки, он усмехается, когда видит удивленный взгляд и то, как парень оборачивается в его сторону. Он снимает с лица маску и убирает волосы за уши, - я жду момент получения своей выгоды, потому  я все еще здесь. – Он не вдается в подробности, он не привык делиться с кем-то ничем, он не привык быть откровенным, тем более с незнакомыми людьми, но они заложники ситуации. Что если объединившись они смогут отомстить? Что если эта «ошибка» Джеймса, стала шагом и толчком к чему-то новому, возможно даже забавному… - А ты? – Для начала нужно прощупать почву, возможно втереться в доверие, а возможно… А возможно в этот момент все меняется, меняется не только жизнь вокруг, но и сам Баки. Кто знает, что будет дальше и как все обернется. В одном он был уверен точно – союзники ему сейчас не повредят.