[audio]http://pleer.com/tracks/13253394XW9T[/audio]

Быть может, не так уж и страшно ощущать себя навеки запертым в огненной пустыне без конца и края, чьё пространство уходит дальше и дальше за горизонт, а ты идёшь наугад, стараясь запомнить дорогу, но в результате приходишь к той же точке, с которой и начал. Каждая зарубка на обуглевшемся дереве сродни лишнему вздоху перед неминуемой смертью  - ещё один, может, это даст шанс наверстать упущенное, вспомнить что-то, что забыл очень давно и не успел сделать, пока была возможность. Каждый утопающий в раскалённом песке шаг похож на удар, так же звонко отдаётся во всём теле, но почему-то заставляет брести дальше наперекор судьбе. А когда руки зачёрпывают полные пригоршни серо-золотых зёрен, под ними оказывается бетонный пол камеры. Моей камеры. Моей тюрьмы, в  которой я был заперт, там же и был убит. Когда меня не стало, моё тело упало подле бездыханной Элис Уэйд так же небрежно и естественно, как и лежало её. Наверное, это было иронично в какой-то степени. Она мне нравилась. Не могу сказать наверняка, чем именно, может быть тем, как ревностно она защищала своего родителя – точь-в-точь, как я стоял за свою мать; может быть своим упрямством, так похожим на моё; может, светлыми волосами или же тем, что заходя ко мне в камеру, она первым делом здоровалась, а не бросала презрительный взгляд в мою сторону. Единственная не напрасная жертва, остальные – безликие, всего лишь шестерёнки в адской машине под названием «Армахем». Подписав контракт с ними, они добровольно вели себя на заклание, даже не подозревая об этом. Ей же просто не повезло родиться именно в этой семье – семье настоящего монстра и мучителя, не знавшего ни мук совести, ни жалости, ни сострадания к тем, кто являлся таким же человеком, как и он сам. Ему ничего не стоило замучить свою младшую дочь, мне же было довольно легко расправиться со старшей. Удивительно, что она не пыталась предотвратить своей смерти. Она была умнее своего отца, гораздо умнее и человечнее. Скорее всего, именно поэтому я сжимал её безжизненную стынущую руку в ожидании своего старшего брата.

Того, кто в конечном итоге запрёт меня здесь, в посмертном хаосе. В кольце из холодного огня и вечной темноты. Мне не было страшно. Мне было спокойно. Будто находясь в полудрёме и состоянии от неустоявшегося сна, постепенно перетекающего в реальность, я видел знакомые иллюзии – порождения моей матери, и я не боялся. Я знал, что все мои тщания рано или поздно будут вознаграждены. И я не ошибся.

Забавно осознавать, что смерть настигла тебя стоящего на коленях. Кто-то говорил, что лучше умереть стоя, чем всю жизнь провести вот так, стоя перед кем-то поверженным. Я не думал, что это действительно то, что мне нужно. Судьба порой преподносит сюрпризы, и даже такие, как я, не способны просчитать всё на свете до последней секунды, чтобы оклониться от летящей пули в самый последний момент. В самом начале пути я знал, что умру. Я к этому шёл, переступая через чужие тела, умерщвлённые моими руками, переступая через трупы тех, кто готов был стоять за меня стеной, кто бросался под пули по одному велению моей мысли. За всё это следовало платить. Расплата, о которой я говорил, стоя перед братом, касалась не только наших мучителей. Она затрагивала каждого из нас. Каждому по заслугам. В мире, где ты сам себе царь и бог, ты волен выбирать свой жизненный путь и сам продираться через тернии к звёздам. Но не стоит забывать о том, что ты можешь упасть в любой момент.

Чтобы подняться снова, конечно же.

Передо мной снова какой-то солдат, закованный в броню и держащий в руках винтовку. «Каким-то» он был для любого случайного свидетеля, осмелившегося сунуться в мой персональный ад, перемежающийся со случайными картинами реальности. В этом месте всё перемешалось друг с другом, и я не знал, где я – в самом деле ли нахожусь в том месте, где некогда умер, или оно меня преследует за гранью и будет следовать до конца, пока я не сгину в небытие. А, может, я умер не здесь? Даже я не смог бы дать точного ответа на подобный вопрос – Альмаверс слишком плотно просочилась в реальность, чтобы о чём-то говорить с полной уверенностью.

Этот солдат не просто один из многих, он – избранный. Я сказал ему об этом при первом телепатическом контакте, когда начал чувствовать, что моя «вторая» жизнь утекает, как ненавистный песок сквозь пальцы. Поначалу я мог ступать по этой земле, не чувствуя обратного зова – голоса смерти, постепенно одолевающего меня и утягивающего назад, в кольцо из огня, в пустыню под закопчённым пламенем небом.  Но чем дальше я заходил, тем сильнее источалась нить, связывающая меня с матерью. Она была мне что источник посреди расколотой от зноя почвы. Она подпитывала меня, не давая сгинуть окончательно. Но теперь, когда её сущности объединились в одну, ей было не до меня. Младший сын должен был спасать себя сам. Как спасал всю семью, не особенно задумываясь над тем, что он делает.

Я должен был взять его тело. Того, до кого я с таким трудом смог дозваться. Стоит ли говорить, сколько было потрачено сил? Но теперь он, проделавший долгий путь, стоял передо мной в ожидании. Он ждал дальнейших указаний, потому что даже после своей кончины я всё ещё был командиром – их главнокомандующим, которого они, с напрочь отсутствующей памятью на лица, вряд ли могли забыть. Я должен был уничтожить его личность, чтобы возродиться, уберечь себя от небытия, но я не мог. Он был лучшим из всех, кого я видел – идеальный солдат, способный телепат, преданный союзник, вслепую бросившийся на спасение «голоса в своей голове». Он верил мне, и мне было достаточно этого факта, чтобы не позволить себе жертвовать его жизнью, ради своей, вероломно отобранной, но не прервавшейся.

«Я ведь найду ещё один способ воскреснуть? Мама, смогу ли я?»

Альма слишком далеко, за пределами этого мира, но в то же время она в моём сердце, в моей крови, в моём сознании. Она слышит меня, я это знаю. Она слышит то, как бьётся чужое сердце постороннего человека, подошедшего слишком близко к её младшему сыну, и я знаю, что она не жалует этого самого человека. Он сам мне расскажет, сколько раз моя мать пыталась его уничтожить.

- Я долго ждал этого момента.

Мне словно набили в глотку песка, и он, царапаясь и обдирая гортань, пробивался наружу, искажая и без того надорванный голос. Я слышал себя словно со стороны, и не сказать, что мне это нравилось.

- Подойди ко мне ближе, дай мне поглядеть на тебя, брат мой, - кто знает, чем мог бы обернуться лишний шаг к потустороннему существу, но я знаю, что этот человек меня не боится. Так странно. У него, как и у моего старшего брата, тоже нет имени – лишь позывной. Моё лицо на секунду бликует в отражении его шлема наряду с огненными всполохами, пляшущими за окном. В воздухе пахнет палёной проводкой и отлевающей тканью. Я до сих пор не знаю, где я. Но я знаю, кто передо мной.

У каждого из нас был свой собственный клон, о существовании которых мы с братом не смели догадываться. Я нашёл их обоих. И они оба волей случая вошли в нашу семью. Семью, которую никогда не собрать воедино.

- Ты, верно, уже знаешь, кто я? – глаза полностью мне идентичного человека, кажется, не смотрят на меня с должным случаю недоверием. Совсем наоборот. Хотя, кто знает, может это просто игра света и тени. – Мы ближе и роднее друг другу, чем можно было изначально представить. Ничего не бойся. Я не тот, кого стоит бояться.

Жёсткая броня не поддаётся моим пальцам, когда я в доверительном жесте сжимаю плечо клона. Хорошая работа у этих из «Армахэм». Они много внимания уделяют деталям, забывая о том, что из тщательно воссозданных рабов может получиться отличная армия для одного бунтовщика, обладающего собственным разумом. Оставляя жизнь этому репликанту, я знал, сколько ответственности возлагается на мои плечи. Одного я не мог для себя решить до сих пор: как относиться к нему – как к брату или как к сыну?

- Все армейцы не слишком болтливы, - с усмешкой проговорил я, отходя к койке и садясь на её край. – Но я уверен, что каждому из них есть, что рассказать благодарному слушателю. У нас много времени, но не слишком, чтобы уходить далеко от реальности. В любую секунду Альма может прервать наше существование… если захочет. Стоит надеяться на то, что подобные желания нескоро придут ей в голову.

«А лучше, чтобы вообще никогда. Ведь ты не последуешь примеру своего старшего сына, мама?»