Really Slow Motion – Last Chance

Первой заработала система жизнеснабжения, и маленькое органическое сердце, что скрывалось под сводом белоснежных ребер, начало свой ход медленно, неуверенно. Мышца сжималась и разжималась, словно с силой проталкивая загустевшую кровь по холодным жилам. Удар. Еще удар. И снова. Неровный ритм, пропуски ударов, но спустя пару мгновений сердце вернуло себе стабильный ход, и горячая алая кровь струилась по венам, разнося кислород по организму, наполняя каждый орган искрой жизни. Следом заработали легкие, которые начали наполняться воздухом без вмешательства чужеродных аппаратов. Похожие на лепестки, на крылья бабочки, они раскрывались, словно цветок поутру, а затем сжимались, когда воздух покидал их. Легкие работали шумно. Ее дыхание тоже было шумным, хриплым, но она дышала теперь сама. Сердце качало кровь, а легкие наполнялись воздухом. Кажется, полдела уже сделано. Все системы активировались сами собой в строгом порядке, загораясь, словно лампочки на рождественской елке. Осязание, обоняние, зрение. Зрачки не фокусировались, но уже передавали информацию в мозг, который, впрочем, все еще был отключен. Запустить системы мозга – самая сложная часть. Ювелирная работа, требующая точности и терпения. Это дело не терпит спешки, и все надо делать аккуратно и расторопно. Сколько имплантов вживили в ее мозг? Больше десятка? Или двух? Если включить все и сразу, то мозги грозят превратиться в кашу быстрого приготовления, а потому надо аккуратно активировать системы вручную. Первой решили активировать затылочную долю мозга, на которую приходилась обширная система зрительного импланта. Зрачки начали фокусироваться на объектах, сужаясь от яркого света электрических ламп. Отлично. Дальше – височная доля и слуховые системы пришли в норму, моментально начиная обрабатывать звуки вокруг. Говорят, видят и слышат не глаза и уши, а мозг, и именно сейчас мозг уже создавал картинку окружения. Весь мир в этот момент сузился до большой и полупустой лаборатории, залитой холодным светом голубых ламп. В помещении было тихо, и только размеренное механическое жужжание отражалось от стен. Или от черепной коробки? Сложно было еще сказать, где заканчивался мозг, и начиналась лаборатория. Лобная доля активировалась – и мозг получил способность мыслить, рассуждать, принимать решения. Теперь она понимала, что происходит вокруг. Она видела, что находится за стеклом в стерильной колбе, и несколько врачей (или как зовутся эти люди в белых халатах?) пристально наблюдают за состоянием систем через удаленные компьютеры. Последней включилась теменная доля. И первое, что она почувствовала после своего воскрешения, была боль. Дикая, неописуемая, похожая на волну настоящего цунами, что сносит на своем пути все. Каждая клетка тела содрогалась, каждая мышца дрожала от немого напряжения. Агония. Самая настоящая агония, которая ознаменовала возвращение к жизни. Ингибиторы боли еще не работали, и она кричала так громко, что неокрепшие голосовые связки разрывались хрипом. Она кричала от физической боли, которую ранее никогда не знала. В уголках ее глаз собрались крупные капли соленых слез. Сколько это все длилось? Несколько минут? Или секунд? Сложно рационально следить за временем, когда каждая мышца тела дрожит от напряжения и боли, что пронзает каждый орган тупым ножом. Но в следующее мгновение ингибиторы активировались, и боль отступила, как отступают волны от брега во время отлива. Она выдохнула, и прозрачное стекло запотело от горячего дыхания. Механические мышцы рук, ног и торса расслаблялись.
Они совершили то, что казалось невозможным. Немыслимым. Они вернули к жизни ту, что была убита, растерзана и предана огню. Они восстанавливали ее любовно, собирая по крупицам. Осколок за осколком, пока идеальное тело не было собрано вновь, а затем долгие дни и недели модификаций всех систем, пока они не получили то, что хотели – восстановленное тело одной из лучших кибернетических наемников, которую только видел мир. И вот настал день, когда было решено включить все системы, свершить то, что называли когда-то актом творения. Вдохнуть искру жизни в мертвое тело. И все прошло успешно. Отлаженные системы работали как часы, сканируя тело и обстановку вокруг, и пока она сама пыталась понять, кто же она на самом деле, они возвращали ей воспоминания. Одно за другим, начиная с детства, с ее первого убийства. Но важна не только память психологическая, но еще и мышечная, которую тоже возвращали прямиком в отдел спинного мозга. Она только смотрела на них, чувствуя, как кто-то копается в ее мозгах, не в силах провалить в вязкую тьму беспамятства.
Неожиданно стеклянная дверь открылась, и ее легкие наполнились воздухом лаборатории – вязким, пропахшим не лекарствами, а пластиком. Мир, который представал перед ней вновь, был знакомым и чужим одновременно, и пару мгновений она, не понимая, как ей следует поступать, смотрела на врачей, но в следующую минуту в дверях лаборатории появился другой человек. Он был в черном плаще и смотрел на нее с какой-то довольной ухмылкой. Он был ей знаком. Наверное. Она не уверена. Он оглядывал ее так, как оглядывают лоты во время аукциона, прицениваясь, решая, стоят ли они своих денег, и она чувствовала какое-то странное ощущение похожее на раздражение, когда его цепкий взгляд скользил по ее восстановленному телу. А после он произнес своим голосом, похожим на лязг стали:
-Мистраль.
И она все вспомнила.

Денвер был чудесным городом. Его нельзя было назвать тихим, хотя, если задуматься, то сегодня вообще не было тихих городов, тем не менее, Денвер был приятен ее глазу. После засушливых стран третьего мира, куда ее обычно посылали на миссии «освобождения» Денвер казался оплотом истиной цивилизации. Высотные здания упирались вверх своими крышами, на которых они держали само небо, а прозрачные смарт-билборды искрились различными цветами, предоставляя рекламу всего и вся. Мистраль по-кошачьи потянулась под лучами заходящего солнца, и в искусственном свете неоновых вывесок ее черный костюм переливался. Она сидела «нога-на-ногу» на некоем подобии трона, который полностью был составлен из карликовых гекко, что бережно поддерживали своими руками тело Мистраль. Говорят, у наемников не бывает отпусков, но вот у Мистраль он был. Прошло уже несколько длинных месяцев с тех пор, как ее вернули к жизни, и все эти несколько месяцев она тщательно восстанавливала репутацию одной из лучших на службе Десперадо. Самые горячие точки ждали Мистраль с распростертыми объятиями, и она всегда выходила живой и победоносной с дьявольской улыбкой на алых губах.
«Мистраль, которую все знали и боялись. Холодный ветер Франции»
Райдена, который выступил ее палачом, которому она впервые в жизни проиграла, девушка не вспоминала, да и смысла не было. Все изменилось, да, но Мистраль не желала оборачиваться и смотреть в прошлое, она хотела идти вперед, вернув себе имя и заслуженное звание наемника и умелого солдата. И вот теперь у нее был двухнедельный отпуск в сердце Соединенных Штатов, где она могла отдохнуть от запахов крови и огня. Первые пара дней была увлекательной, а потом пришла скука, когда каждый следующий день был абсолютно таким же, как предыдущий. Еще даже первая неделя не подходила к концу, а Мистраль уже скучала по войнам и убийствам, а в Колорадо она была совершенно одна. Ни самовлюбленного Самуэля, ни сурового Сандаунера, ни даже заносчивого ублюдка Муссона рядом не было, они все были где-то на заданиях в разных концах света. Да, Десперадо восстановили и их. Еще бы, ведь до Райдена, до Джека Потрошителя они были лучшими из лучших. Мистраль прикрыла глаза, меняя позу, и механические руки гекко тут же подхватывали ее, обеспечивая опору. Девушка отогнала скверные мысли о прошлом и тихонько вдохнула городской воздух, в котором чувствовались запахи выхлопов и сотен людей. Чем она займется сегодня вечером? А что будет делать завтра? Полная неопределенность, перетекающая в бесконечное ожидание окончания отпуска, что висел на шее настоящим бременем. Мимо нее туда-сюда сновали люди, но Мистраль не замечала их, не хотела замечать, она была полностью отдана своим мыслям. Она тонула в своем восстановленном сознании. И Мистраль поняла, что отдала бы все на свете, сожгла бы сам мир, лишь бы не сидеть здесь посреди города в лучах закатного солнца. Лишь бы не маяться от безделья.
И она представить себе не могла, что совсем скоро ее унылый отпуск превратиться в нечто грандиозное.

Отредактировано Mistral (03.06.15 22:32:51)