Когда до взлёта около двух часов, а делать совершенно нечего, волей-неволей начинаешь устало перебирать запонки на манжетах, качать ногой, ходить взад-вперёд по залу, коситься на стюардесс и работниц аэропорта, оценивая степень их непривлекательности на фоне сидящего рядом с тобой директора секретной службы Белого Дома, словом, заниматься какой-то малопонятной ерундой. Джонни был не из тех, кто мог усидеть на месте дольше пяти минут, ему вечно нужно было куда-то бежать, что-то делать, по кому-то стрелять. Жизнь делового человека была явно не для него. И пускай дорогой костюм в полоску сидит на нём как влитой, Джонни всё равно чувствует себя в нём немного… некомфортно. Все его привычки, замашки, качество речи – всё осталось при нём, и никак не вяжется с образом представительного на первый взгляд человека. Нет, он не ведёт себя, как откровенное быдло с улиц, ибо знает разницу между вольным поведением и обязанностями члена Белого Дома. Просто его хитрованская бандитская ухмылочка и дешёвые неизменные очки выдают в нём того ещё пройдоху. Для знающих, конечно. Остальных подобное касаться не должно.

Он смиренно пытается ждать посадки, но у него это паршиво выходит. Поэтому Джонни снова подрывается с места, чтобы размять ноги, и начинает расхаживать нетерпеливым шагом, что тигр по клетке, вдоль рядов с креслами. Его раздражает этот порядок. Эти ровно выставленные один за другим пластиковые сидения, привинченные к полу, чтобы этот самый пресловутый порядок не нарушался случайным движением. Его раздражает ненатуральный свет, отражающийся от начищенных до блеска полов, отглаженные воротнички работников (его собственный его тоже нервирует), приторный запах духов, невозможность выскочить покурить раньше времени, так как комнат для курения почему-то нет, а в сортирах – запрещено. Его раздражает стабильность. Он привык жить одним днём, не зная, что произойдёт завтра, не боясь завершить свою жизнь сегодня. Лететь на одном адреналине в машине, несущейся на бешеной скорости по шоссе прочь от погони легавых. Драться не на жизнь, а насмерть. Чувствовать на себе прицел снайперской винтовки денно и нощно, прекрасно зная, какой угрозе он подвергается. Всё это – его жизнь, его смысл существования, а нынешнее положение вещей отобрало этот смысл. И ему приходится мириться с порядком на благо «Святых». Кто знает, может быть, так и надо? К тому и шло? Он ведь никогда не заглядывал в «завтра». Разве что сейчас он знает, что завтра они будут в пути домой, а вечером Джонни улизнёт ото всех на перекус в «Макдоналдс», предварительно сняв позорный пижонский костюм и переодевшись в поношенную лиловую майку, старые джинсы и стоптанные кроссовки.

Джонни, конечно же, любил роскошь. Ему нравилось то, как Босс оборудывет убежища, какие покупает машины, как одевается, когда у него появлялись деньги. Он находился в привычной атмосфере, совершенно без восторга вертя в руках последнюю модель смартфона или же торгуясь на аукционе за очередную крутую тачку. Это было частью его жизни, чем-то само собой разумеющимся. Но добывалось потом и кровью, сотнями вражеских жертв, своими собственными ранениями, бессонными ночами, потраченными на проведения стратегий. Это вырывалось зубами из пасти, что последний кусок еды в своре голодных собак. А теперь всё дорогое, красивое и респектабельное само по себе валилось ему в руки с небес. И кто-то другой на его месте сказал бы: «Спасибо, Господи!», но этот кто-то – не Джонни. Джонни говорит: «Нахуй мне это надо?» и идёт вместо званого ужина в фаст-фуд забегаловку, а небезызвестную «Бугатти» оставляет в гараже и пешком проходит несколько кварталов, пытаясь вернуть себе былой дух того времени, когда у него ничего не было, и он был вынужден добывать всё сам.

Нет, всё-таки подобное долгое ожидание на него скверно влияет. Раньше Джонни даже не думал столько – у него банально не было на это времени. А теперь этого самого времени у него просто завались, чёрт разбери на что его тратить. Из-за этого в нём внезапно очнулся философ-индивидуалист, который рисоквал завести личный дневник, потом блог, а может быть даже создать отдельную страничку в сети под названием «Мысли Гэта». Скривившись от собственных домыслов, Джонни снова бросает взгляд на сидящую рядом Шанди. Как ей удалось «завязать» с прошлым? Да и вообще, неужели «Святые» разом собрались в кружок и пообещали себе раз и навсегда забыть о том, кто они есть? Нет, конечно нет. Никто толком не изменился. Босс, привыкший командовать и отвечать за всех сразу, главенствует над Штатами; Кинзи всё так же зависает в компьютерной сети, Бен просиживает свои деньки в шикарном кабинете – ничего нового, когда он был боссом «Вайс-Кингс», он занимался тем же самым; Мэтт пытается побить рекорд Кинзи по зависанию в сети, а Пирс… кому нахер нужен этот Пирс? Хотя, пожалуй, он единственный, кто мог бы сейчас растормошить Шанди. Хотя бы одним своим появлением. Раньше стоило хоть одному из них замаячить на горизонте, как второй подскакивал на месте, тут же задумывая на лету каверзу. Но с прошлым покончено. Покончено ли?

- Э, Шанди, - нагибаясь к напарнице, вполголоса говорит Гэт. – Пошли нахуяримся?

И это не шутка, не попытка сбить сонливость, хотя и она тоже, а твёрдое намеренье расставить всё по своим местам. В конце концов, в Белом Доме шлюхи извиваются вокруг шестов. Что, у них будут какие-то претензии к обдолбанным вхлам представителям президента Америки? Против подобных предъяв у Гэта всегда был железный аргумент. А, порой, даже два. В каждую руку с высокой скорострельностью. Джонни всегда принимает спонтанные решения, и это – одно из них. Не зря же он тащил с собой отменную кокаиновую нычку. И да, он знает, что Шанди больше не употребляет. Но нельзя разучиться кататься на велосипеде, если один раз сел на него и поехал.

- Я не прикалываюсь. Увидишь, что у меня есть. Ты давно такого не пробовала, - ухмыляясь, гангстер треплет Шанди по напудренной щеке. – Если надумаешь – жду тебя в сортире.

И Джонни уходит, оставляя друга позади себя размышлять над сказанным. Ему почему-то кажется, что она рано или поздно явится. Она всегда преданным хвостиком следовала именно за ним, на первых порах чуть ли в рот не заглядывая. Джонни это льстило. Но на одной лести далеко не уедешь, ибо время пришло ввязаться в очередную авантюру. Этого ему сильно нехватало – чувствовать себя частью чего-то грандиозного и опасного, пускай даже опасность ограничивается только тем, что его могут арестовать. И что? И чё? Они, чёрт возьми, могут сами угнать самолёт и съебать нахер в этот сраный Китай! Кстати. Чего ВООБЩЕ там забыл Босс?

Джонни делает первый резкий вдох, запрокидывая голову, и «ангельская пыль» бодряще холодит ему слизистую, вышибая слёзы из глаз. Немного оправившись, он забирает и вторую дорожку, а затем и третью – чего зря добру пропадать? Его пока даже не мутит, - только лёгкая слабость и постепенно накатывающее чувство удовлетворения только что совершённым поступком. Но то ли ещё будет, и Гэт уже заранее кривится в отражении зеркала над раковинами, если повезёт, то это место не придётся отстраивать заново по кусочкам, разбросанным на многие мили отсюда, а компании возмещать убытки самостоятельно, потому как вряд ли «мистер Президент» станет платить за локальный пиздец, который способен устроить слегка накаченный наркотиками Джонни Гэт.